Сегодня, 14 марта, в Ростовском районном суде, состоялось заседание по делу об истязании сирот в религиозном приюте Мосейцево. На скамье подсудимых – три бабушки в платочках, с иконками и книжками на старо-славянском языке в руках.
Эта история произошла еще в ноябре 2014 года. Тогда в приюте скончалась 13-летняя воспитанница. На теле ребенка обнаружили 29 телесных повреждений, причиной смерти стала черепно-мозговая травма.
Матушки из приюта заявили сразу – девочка просто упала с печки. Однако следователи не поверили этой версии. В ходе расследования дела всплыла и другая информация об издевательствах над сиротами.
Сейчас трое фигурантов дела находятся на скамье подсудимых.
По мосейцевскому делу проходят три бабушки «божий одуванчик»: одну из них, подсудимую Гусманову, обвинили в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть ребенка. По версии обвинения, она избила сироту до смерти. Прокуратура просит для нее 12 лет лишения свободы. Ее товарок Любимову и Семенову обвиняют в истязании. Гособвинение настаивает для них на пяти с половиной годах колонии.
Ранее в суде зачитывали показания сирот. От них волосы на голове встают дыбом. Неужели на такие изощрения способны религиозные женщины? Щадя чувства читателей, приводим лишь несколько строк.
«Мне и моей сестре ...
связывали руки за спину и говорили делать поклоны много раз. Когда она слегла, и мы перестали делать поклоны, привязывали нас к кровати, спали сидя».
«... вливали в рот кипяток за то, что она не ела горчицу. Раны от кипятка мазали горчицей, и мне тоже за спину полили кипяток».
«Когда ...слегла, имеется в виду в пятницу вечером, приехала Раиса и связала ей руки, и они у нее опухли и покраснели, и когда она плакала, ей в рот засунули тряпку. Мама развязала ей руки, когда она умерла. Ноги ей стали связывать, когда она сказала, что сбежит».
Сегодня, 14 марта, последнее слова должна была произнести Людмила Любимова. Она единственная находится под подпиской о невыезде – Любимову не стали арестовывать в силу преклонного возраста. Однако слушания перенесли в связи с неявкой двух адвокатов одной из фигуранток. В суд пришли трое из пяти адвокатов.
Подсудимые даже за решеткой оформили уголок с иконами
Тем временем Людмила Любимова слово все-таки взяла. И направлено оно было против присутствия журналистов.
– Я категорически возражаю против съемки, – заявила она. –
Я в храм хожу. Я личность. Я человек. Сейчас нагнетается общественное мнение. Я воспитала детей, которых практически выбросили на помойку!
Любимову охотно поддержала ее «коллега» Гузель Семенова. Женщина старательно прятала лицо, закутавшись шалью.
– Я нахожусь в СИЗО, – говорила она тихим и тонким голосом. – Уже сюда я приехала еле живая. Мое физическое и психическое состояние ухудшается из-за этих – которые снимают. Я из-за этих страданий завтра могу в суд не прийти! В СИЗО нас чуть не убивали. Сейчас я снова все это вспомнила. Я предупреждаю, если съемка будет, я завтра не приду. Их надо привлекать к уголовной ответственности. Они снимают человека без разрешения.
Стоит отметить, что журналисты 76.ru получили официальное согласие на съемку в зале суда от судьи.
Оригинал материала:
http://76.ru/text/news/276507604062208.html?full=3
---------- Добавлено 14.03.2017 в 23:11 ----------
P.S.
Еще до смерти девочки приют привлек внимание правоохранительных органов. В 2011 году во все колокола об обстановке в Мосейцево забила начальник отдела по делам несовершеннолетний Светлана Морозова. Но ее не услышали в отделе опеки.
– Я приходила в приют с проверкой, – рассказывает Светлана Морозова. – Меня не хотели пускать, но на протяжении двух часов моя нога стояла в дверях. Взрослые дамы выражались вовсе не православно. Но у меня был зарегистрирован материал проверки, и я разговаривала с матушками о том, что пока не увижу всех детей, я отсюда никуда не уйду.
Я не увидела в доме ни одной игрушки, ни одной книжки, кроме религиозной литературы. И это для девочек 11-12 лет! Я видела тетради, но
в этих тетрадях они писали только молитвы. Учебники, которые стояли на полках – это учебники советских времен. Спальные места были, но они были некомфортные. С девочками мне не дали пообщаться, но я видела их. Они стояли в длинных рубашках, закрыты были даже кончики пальцев. Открыто было только лицо, а взгляд этих детей был опущен в пол. На тот момент я говорила о том, что дети не могут жить в таких условиях. После моей проверки матушки еще два года писали во все инстанции «о вооруженных людях, ворвавшихся к ним домой». Материал проверки мы направили в следственный комитет. Это было за несколько лет до смерти девочки в приюте.
Сразу после смерти ребенка «матушки» отказались отдавать остальных детей правоохранительным органам.
Подозреваемые спрятали маленьких свидетелей в разные уголки Ярославской области. Чтобы найти и изъять из приемной семьи каждого ребенка, оперативники пробивали все адреса и караулили в засаде.