Пранкеры, конечно, жёстко развели наших «властителей дум». В диалогах с мнимыми украинскими чиновниками вся эта компания (Алексиевич — Быков (иноагент) — Улицкая, прочие) явила такой уровень русофобии, что даже не за себя, а за их сознание стало страшно.
И ещё столь же высокий уровень — назовём это интеллектуальной беззащитности — явили они.
Это же поразительно: они еле думают.
Мыслей у них несколько, и все эти мысли очевидные, скучные, стыдные.
Вот была страна, которая их кормила и поила. Ввела в школьные и университетские программы. Вознесла на самый верх.
Вот теперь они ждут, когда всё там схлопнется, рухнет и лёгкий пыльный дымок вознесётся над руинами.
И этим дымком овеянные, вернутся они обратно.
И говорят об этом, не слишком стесняясь.
«Дедушка Мороз, пусть там всё сгорит в этом году!»
Но на самом деле я хотел вести разговор вовсе не о них. С позицией вышеуказанных всё было понятно с 2014 года. И лишь межумочность нашей культурной политики позволяла нам делать вид, что всё нормально.
Ничего нормального не было уже десять лет назад.
Если б не СВО, мы б и дальше так жили до самого Апокалипсиса — с документальной прозой Алексиевич в университетском разделе «Военная литература» и со всем прочим бесстыдством.
Некоторая проблема в том, что вовсе не факт, что мы дальше будем жить как–то иначе.
Вообразите себе такую (вовсе не фантастическую) ситуацию, когда пусть не эти пранкеры, так какие–нибудь другие начнут обзванивать не поуехавших, а местных культурных управленцев — хоть первого, хоть второго звена. Или ряд наших артистов крупной величины. Равно как не менее знаменитых режиссёров, сценаристов, журналистов и литераторов.
Но обзванивать уже не от имени украинских чиновников, а от имени какой–нибудь российской политической институции.
И вкрадчиво, но всё более и более вдохновляясь в ходе разговора, предлагать:
— Знаете, для вас точно не секрет, что этот развал в нашей культуре, да и в политике тоже деструктивен… Да? И на самом деле мы с этим согласны, коллега. Нужно думать об обратных трендах. Пришла пора, мы уверены. О каких?.. О том, например, что близость наша с Европой неразрывна — не только политическая, но и культурная, эстетическая. Что некоторая смена курса — ну вы заметили — в сторону Китая, Северной Кореи, африканцев этих, кубинцев — она была, конечно, вынужденной. Но в целом даже Варшава нам ближе, даже Варшава. Я не говорю про Лондон, про Рим. Про эти дорогие нам места. А Ницца?.. Мы разбросали камни, пора собирать. К чему я веду? Не хотите поставить (снять, написать) что–нибудь, знаете, антивоенное? Даже, знаете, антитоталитарное?.. Это согласовано, согласовано, не волнуйтесь. О том, что возврата к прошлому не будет! О том, что со всеми этими партизанами из Никарагуа и сомалийскими повстанцами мы расстались 30 лет назад навсегда. Что нормальные люди всё равно хотят в Юрмалу, а не в Пхеньян! Что, наконец, Украина — это независимое государство и мы высоко ценим их достижения на ниве демократии. Более того, на самом деле у них многое получилось… Не правда ли? И если б не этот донбасский бунт, если б не все эти Захарченки и Моторолы — всё могло бы пойти иначе. Да, коллега?.. Я вижу, вы меня понимаете! За работу? Да? Говорите прямо! Да ведь?
Как вы думаете, какой ответ вы получите в девяти случаях из десяти? Или в 18 из 20? Или в 27 из 30?
Я просто спросил.
© Захар Прилепин
P.S. Либерахi, чому вi таке убогiе?
